Первая обложка, именно как обложка составленная из двух иллюстраций
Колмыкова, дрожащей рукой сдёрнула бандану и отбросила со лба мокрые волосы. Пьянящий аромат лесных запахов обрушился на неё. Перед глазами опять поплыли разноцветные круги, а в виски мягко и тяжело толкнулась кровь. Кругом было по-прежнему тихо...
Даже не пытаясь стянуть разошедшиеся полы комбинезона, она хотела отойти подальше в сторону, но ослабевшие ноги отказались подчиняться. Она не увидела, как одновременно погасли все защитные лазеры и медленными, неуверенными шагами в площадку стали заходить люди…
Кто-то сзади накинул на неё просторную куртку. Повернувшись, ещё до конца не пришедшая в себя, она натолкнулась на изумлённые, полные восторженного испуга глаза Земеленой:
– Застегнитесь, Наталия Николаевна, на вас смотрят.
Получив в ответ лишь непонимающий взгляд, врачу пришлось самой, прижимая к груди, словно большого ребёнка, укутать её. Наташа и не пыталась сопротивляться и лишь вздрагивала, когда кто-то проходил рядом. Она содрала о плечо Земеленой подсыхающую корку на губе, и кровь опять стала сочиться, водянисто размываясь по мягкому камуфлированному погону. Подбитый глаз уже не открывался совсем.
Сквозь тихий шелест мелкого дождя, словно издалека, до неё донёсся крик.
– Давайте же доктора… быстрее!
Но Земелена не спешила. Она только слегка отстранилась, и тут же, словно испугавшись, что её всё-таки уведут, Колмыкова крепко вцепилась ей в рукав.
– Не уходите, мне страшно.
– Ну, Вы даёте Наталия Николаевна. После такого… А я ведь признаться, уже и оплакать Вас успела. Такая молодая, красивая…
Красные, распухшие веки без лишних слов подтверждали это, и девушка с благодарностью сжала её пальцы. Как ей сейчас необходимо именно такое, простое и чистосердечное участие.
– Спасибо, Оль.
Проявившийся запоздалый озноб, сковал открытую грудь холодом, заставил ещё плотнее, словно широким одеялом укутаться чужой курткой. Почувствовавшая эту дрожь, доктор, мягко обняла её за плечи.
– Пойдёмте, Наташа! Машина недалеко, я вам сейчас сделаю всё, что нужно.
Колмыковой опять стало легче, приступ неосознанного страха откатился угрюмой волной и теперь переживая за допущенную слабость, и уже соглашаясь отправиться вместе с Земеленой, она в последний раз бросила взгляд, на утопавшую в утреннем полумраке площадку…