Зеркало

Снег под ногами хрустел. И весь мир похрустывал и потрескивал. Но сам мир шумел тихонечко, а вот лёд под термосапогами неприятно громко. 

Лис шел и морщился. Один среди исполинских елей он казался себе букашкой, ползущей через снега. 

Четыре часа пути скрасила Кика. Она читала ему Дюну Герберта... уже в который раз...

Дорогое время Лис жил под реплей Темной Башни, Кика крутила его в каждом трудном переходе, скучном перелёте, и даже в трактирах Веги, когда Лису приходилось пить в одиночку. Ему не надоедало. Он находил все новые мысли, все новые детали… но после гибели Гуся Темная башня стала вызывать тошноту, а вот Дюна с ее романтичной обреченностью и предрешенностью, с ее мрачной философией евгеники заходила отлично. Кика читала, Лис шел. 

Перед тем, как выйти из леса сделал недолгий привал. Знал, там на плато не посидишь - одолеет ветер. Разложил термо-одеяло, полежал на спине, замер, размялся, достал пакет с саморазогревающейся едой.

Детёныш шнырька проснулся, запищал, не так пронзительно как раньше, а жалобно протяжно. 

Лис сообразил, вскрыл пакетик с жидким шоколадным протеином, снял перчатки, выдавил себе на ноготь каплю, дал детёнышу облизать. Тот с голодухи вцепился, укусил больно. 

- Дурак! - обругал себя Лис, надел перчатку обратно, и стал кормить малыша уже через защитный слой термоволокна.

Зубки у шнырька были как иголочки, а глаза как две маленькие вселенные. В них, вместо зрачков, плавали крошечные зелёные огоньки, в каждом по горсточке. 

Сладкое малышу понравилось. Он умял много, почти целую крышечку от упаковки турозы. 

Лис закрутил пакетик, прикинул, на сколько кормлений в нем ещё осталось, и сколько таких пакетиков осталось в ранце. На неделю хватит. Может на полторы. 

В сторожке остался приличный запас еды. Вот только вернется ли он в сторожку… Очень вряд ли…

Отустошив термос наполовину, собрал ранец и двинулся дальше. 

Его самодельная карта велела пересечь плато, потом озеро и дойти до скал. 

Вскоре ели-гиганты выпустили Лиса из своего лабиринта фавна на каменное плато, на котором ничего не росло. Плато простиралось до самого ледяного озера. Ветер нес по нему снежную поземку. И казалось долина движется, и по ней ползают юркие снежные черви, огромные, прямо как в книге, которую читала Кика. 

Здесь Лис бывал. Дальше нет. Не на своих двоих. 

Далёкий горизонт разрезали причудливой ломаной линией черные скалы. Сейчас они ярко подсвечивались зелёным, и можно было подумать, что скалы утопают в лиственных лесах. Однако никаких лиственных лесов на планете не было, а было небесное сияние всех цветов и оттенков. Красно-желтое можно было спутать с восходом солнца, но сейчас 

до восхода было ещё далеко - семнадцать галактических часов, тридцать пять земных. 

Прожорливый шнырек завозился за пазухой, проснулся, запищал, завозился, укусил Лиса в живот. 

Тот рассердился, достал звереныша, сунул в варежку, а варежку в ранец. Пусть сидит там…

- Кика, дальше…  - приказал Лис и ступил сапогом в этих… снежных червей навстречу ветру.

Там, в книге, героев засыпал песок, а тут его задувало ветром, полным ледяных кристаллов, зеленоватых в свете северного сияния. 

Все справедливо, все правильно, все обречено. 

Он чувствовал себя детёнышем шнырька, беспомощным, голым на ледяном ветру. Может поэтому и сжалился над ним, потому что видел в зверьке себя - застрявшего между мирами, неспособного решать собственную судьбу. 

Тело его, пару лет как забывшее о тренировках, отяжелело, обмякло, стало чужим и непослушным. Дышать стало трудно. Лис спустил балаклаву, и ветер тотчас полез в рот, кормя его кислородом с ложечки… 

Что он задумал? Зачем он идёт? 

Гуся все равно не спасти… 

Будто он не знал, что его ждёт...  Сидя у теплой буржуйки, насмехался над гостем, что жаловался на холод и дискомфорт трехмерного мира, родного мира Лиса. Родину не выбирают. Три хаха. К черту, к ведьминой жмаре… а, ну да, это он уже говорил. Говорил. А сам… поперся.. 

Лис шел. С каждым шагом уничтожая самообман, заставивший его выйти из сторожки в ночь на лютый мороз. 

Вскоре бесконечное звездное небо будто бы опустилось ниже, подпортилось, подгнило по краям. 

Звёзды исчезли. Из коричневого марева из ниоткуда, полетел снег. Не хлопьями, нет, ледяными осколками, хлещущими в лицо, царапающими одежду. 

Стало невозможно различить небо и землю, все превратилось в серую пляску, ледяную вакханалию. Лучи фонарика выхватывал в ней только снежные потоки…

Дюна Гербарта давно не спасала, она стала докучливым фоном в голове человека, борющегося со стихией. Зря, глупо, бессмысленно борющегося…

- Кика, - проорал он, - чтоб тебя…  карту!  - И сразу сообразил, что не велел Кике загрузить карту. Что опять… облажался сам. - Вгрузи из датчика личных эту чёртову карту! Она примерная… тьфу…  - снег забился прямо в рот, Лис отплевался, выругался. - Обновляй! По мере движения!  

- Хорошо, - приняла Кика. - Загружаю… Вас ждёт семнадцать километров через ледяное озеро, а вот… сейчас… обрыв… стой! 

Поздно.

Лис шагнул, нога не нащупала опоры. Только пустоту… 

Он катился по длинному ледяному склону, переворачиваясь и крутясь, как та же снежинка на ветру. Луч его налобного фонаря танцевал в сером снежном ничто брейкданс.

Это была самая крутая и длинная ледяная горка в его жизни. Она тащила его и тащила, в потом внесла на белый берег, и он поехал на животе прямо по зеркалу застывшего озера - далеко- далеко… Пока не остановился - крошечный одинокий зверек на огромном блюде, распластанный в позе морской звёзды.  

В ранце отчаянно пищал шнырек.

- Датчики личных характеристик на границе красной зоны… - сообщила Кика. 

“А то я не в курсе…" - подумал Лис, но кусаться с Кикой не стал. Сил не было…

Сердце колотило в грудную клетку как бешеное…

“Хреновый ты Муаддиб” - подумал Лис, оперся на ладонь, приподнялся. 

Лёд светился. Не теплым светом его фонаря, а зелёным, как все светящиеся объекты этого портала.  

Лис лежал на светящимся зеркале площадью больше ста километров и видел отражение себя. 

Оранжевая балаклава, капюшон, фрагмент гарнитуры Кики, обледенелые брови и ресницы, глаза узкие, темно-карие. Его мать была японкой. Отец - гражданин вселенной, без национальности, традиций и прочих приблуд древней цивилизации. Ничего хорошего из этого не вышло, если уж рассудить…

По поверхность зеркала побежала снежная позёмка, и Лис сообразил, что метель кончилась, а может ее здесь не и не было вовсе…  Ведь озеро не замело, и теперь в нем отражался он, Лис, а заодно мир озера, подсвеченный изнутри, четкий и ясный, с причудливыми кораллами, безглазыми рыбами, с бесконечными глубинами, водорослями и… 

Тритон размером с теленка смотрел на Лиса с той стороны ледяного зеркала. И Лис тоже смотрел на тритона… 

“А вот и мой личный Шай-Хулуд…” - подумал Лис. 

Там, за ледяной толщей, тритон разинул пасть. 

“Новое сообщение. - проворковала Кика. - Текстовое. Читаю. “Страх убивает разум. Соберись...” 

И лёд взорвался. Все, что Лис видел исчезло и вновь появилось. 

И исчезло опять…

Огромные глыбы вспученного льда мигнули и пропали. 

Не стало Кики, не стало холода, не стало… ничего…

Серебряный мир стал прянично-золотым, теплым, и по нему, по бесконечному лабиринту бесконечных неприветливых форм, что простирался во все стороны разом - вверх, вниз, вправо, влево и даже вовнутрь Лиса, потекли сполохи бесчисленных, искрящихся спиралей…

Часть 5. Начало в предыдущих постах. 

Осталась неделя активного флешмоба, чтобы завершить повесть...