В твоем молчании

— Привязанность — это не спасение. Это клетка, Кирилл.

Немного помолчав, Ильда продолжила, глядя прямо в глаза, без тени сочувствия:

— Знаешь самое ужасное? Не то, как ты ко мне прикасаешься. А то, как ты веришь, что это кому-то нужно. Ни в губы, ни там ты целовать не умеешь. Всё, что ты делаешь, словно вычитано из чужих фантазий — плохо понятых и ещё хуже исполненных. У тебя движения мальчика, который стеснялся собственного тела, но решил, что может владеть чужим. И ведь не просто не умеешь, — продолжила она с ядом в голосе. — Ты даже не догадываешься, что чувствует женщина. Ты сжимаешь, толкаешь, будто ломаешь дверцу шкафа. Всё, что у тебя есть, — это претензия на власть, за которой стоит пустота. Претензия и стручок. Такой маленький, что с первого раза я даже не поняла, что это было. Ты ходишь с этой своей гордостью, а внутри — детский комплект, Кирилл.

Она слегка наклонила голову, будто рассматривала нелепую деталь. Про себя Ильда чуть усмехнулась, зная, что и с мужским достоинством, и с ласками, способными довести женщину до безумия, у Кирилла всё было в порядке. Но сейчас ей было важно опустить его на самое дно.

Вслух же она продолжила:

— Ты вцепился в идею, что женщина обязана чувствовать что-то от прикосновения к тебе, но сам ничего не способен предложить. Это не просто нелепо — это унизительно. Не для меня — для тебя. Потому что ты живёшь с этим каждый день. И веришь, будто этого достаточно, чтобы кого-то удержать рядом. Твоя трагедия в том, что ты убеждён: вот этого достаточно. А на деле — это фарс. И жалость. Бесконечная жалость к тебе, Кирилл.

Кирилл рванулся вперёд с таким отчаянием, будто это движение могло доказать, что он не мальчишка, которого так беспощадно рисовала перед ним Ильда. Он выкрикнул с хрипом, в котором уже не было ни уверенности, ни достоинства:

— Я не мальчик! Ты сама жаждешь меня! Ты сама тянешь меня к себе, даже когда отталкиваешь! Или думаешь, я не вижу этого в твоих глазах?

Голос его сорвался, словно он вдруг осознал, что кричит уже не ей, а себе, и это заставило слова застрять комом в горле. В голосе дрожал страх, будто он боялся, что эти признания могут разрушить остатки его самообмана.

Ильда усмехнулась в ответ. Холодно, с особой надменностью, которая резала больнее слов. Её глаза оставались сухими, лицо — равнодушным, словно она заранее знала все его фразы, и ничто не могло её удивить.

— Ты хочешь убедить себя, что дело в моём желании? Что я сама хочу этого, Кирилл? — спросила она, растягивая каждое слово, заставляя его мучительно ждать окончания мысли. — Ты путаешь инстинкт и любовь. То, что тело способно откликнуться на прикосновение, ещё не даёт тебе права считать это настоящим. Это не чувства, Кирилл. Это всего лишь твой страх остаться одному.

https://author.today/work/498677