Субботний отрывок - почти фантастика

Секретарь шагнул к нему, а в следующее мгновение Ладмон оказался в столь странном месте, что впервые в жизни запаниковал. Он едва мог дышать, хотя воздух был свеж и чист; беда заключалась в том, что он с трудом проходил в лёгкие. Свет и краски тоже были пыткой, они настолько резали глаза, что он не выдержал и опустил ресницы, но при этом продолжал видеть сквозь веки.

— Боги! Где это я? — простонал он и не узнал собственный голос, как, собственно, и звуки, вырвавшиеся у него изо рта. Они были как россыпь осколков стеклянной вазы на каменном полу, тем не менее ухо улавливало различие в тональности их прощальной песни.

Впрочем, всё это было не столь существенно по сравнению с тем, как он себя ощущал. Ладмону было настолько плохо, что он без раздумий свёл бы счёты с жизнью, если бы мог сосредоточиться, чтобы понять, как это сделать. В поле его зрения попалось нечто живое, струящееся подобно воде, и он с животным рычанием, преображённым в визг циркулярной пилы, бросился ему навстречу. К чему приведёт этот рывок, он не думал, в этот момент им управлял инстинкт. 

Когда к нему вернулось сознание, Ладмон обнаружил, что лежит на податливо-мягком чёрном диване, который, как оказалось, застелен шкурой неизвестного ему зверя. Приподнявшись, он посмотрел на его крупную ушастую голову, служащую ему подушкой. Она внушала почтение яростью красных глаз и размером пасти, полной острых, с серебристым отливом клыков. Шесть мощных лап зверюги были оснащены точно такими же серебристыми когтями. Подключившееся воображение нарисовало ему живого обитателя диванной шкуры, и он невольно вздрогнул. «Ну и ну! Красивый зверь и мех великолепен, но при встрече с таким монстром лучше самому себе перерезать глотку», — подумалось ему.

— Вы правы, сацет[1] — страшный зверь. Он очень быстр и умён. Встреча с ним всегда сулила большое несчастье. Даже опытные охотники, досконально знающие его повадки, обходили его логово стороной. Самое страшное заключалось в том, что это он выступал в роли охотника и, наметив себе жертву, иногда целую семью, игрался с ней до тех пор, пока ему не надоедало. Тогда он уносил жертву в логово и отдавал на растерзание своему семейству. Самка и детёныши сгрызали мясо и кости, а ему оставляли голову, зная, что мозги его любимое блюдо. Убить такого зверя — невиданная удача, поэтому за шкуру сацета давали целое состояние.

Похитителем Ладмона оказался всё тот же седовласый мужчина. Вежливо улыбнувшись, он добавил:

— Прошу прощения, Великий князь, что перенёс вас к себе, но вы слишком недоверчивы, а я не слишком терпелив, поэтому пришлось пустить в ход иные способы убеждения. Надеюсь, вы не думаете, что это было очередное представление и мне не нужно будет снова доказывать, что я это я. https://author.today/reader/342230/3139656