Рецензия на повесть «То, что не тает»
Друзья, коллеги...Абьюзер! Всем доброго времени суток.
Перед нами рассказ который читается не как история, а скорее как некое состояние, в которое постепенно проваливаешься.
Этот тот случай, когда рассказ не заигрывает с читателем, не пытается ему понравиться. Он просто есть, как холодный зимний воздух: сначала кажется резким, даже немного неприятным, но чем дольше мы идём, тем яснее понимаем, дышать без него уже невозможно.
Ось повествования, это утрата. Но не та, к которой мы привыкли в литературе, где горе либо романтизируют, либо оборачивают в красивую обёртку трагедии. Здесь утрата грязная, тяжёлая, бытовая. Такая, что пахнет перегаром, холодным полом и горой немытой посуды в затхлой квартире.
И проявляется она не в слезах, а в невозможности подняться с дивана, в злости на соседа, в ненависти к зиме.
В именно зима была любимым временем той, кого больше нет.
Для меня было важно, что рассказ не пытался объяснить мне, что я должен чувствовать. Автор не подсказывает, не подводит за руку к нужной эмоции. Читатель остаётся один на один с героем, и от этого возникает редкое ощущение единения. Мы не наблюдаем чужую боль со стороны, а просто в какой-то момент узнаём её: в жестах, в мыслях, в бесконечных попытках найти знак, оправдание тому, что ты всё ещё жив.
Отдельно хочется отметить образ самой Снежаны. Она не превращена в некий абстрактный символ или светлый призрак. Она живая - смеётся, спорит, дразнит, видит красоту там, где другой видит только холод и грязь.
Благодаря этому её отсутствие ощущается особенно остро. Это не «утраченная любовь», а целый потерянный мир.
Рассказ постоянно балансирует на тонкой грани между памятью и безумием. И именно в этом его главная сила. Он не даёт ответа, есть ли знаки на самом деле или они рождаются в сознании человека, который слишком долго держится за прошлое. Читателю не навязывают диагноз и не предлагают утешительную мистику.
А вот фигура Виктора грубого, резкого соседа добавляет тексту приземлённости. Он вроде раздражает, злит, кажется жестоким, но ведь именно через него в рассказе звучит внешний мир, который не умеет быть деликатным, но всё же требует продолжать жить.
Признаю, финал не приносит облегчения в привычном смысле. Здесь нет победы над горем, нет исцеления, нет громких выводов. Есть только тихое, почти незаметное смещение: от желания вернуть, к попытке идти дальше. И именно это делает рассказ по-настоящему взрослым.