Одиночество в дырявом носке

— Скажи мне, как животное животному, — обратился Сергей к коту. — Куда они деваются?

Кот зевнул. Вопрос был риторический. В природе существует круговорот воды, круговорот денег, а у Сергея дома был односторонний отток носков. Утром у вас две ноги и два носка. Вечером ноги по-прежнему две, а носок — один. Баланс нарушен. Где второй? Может, он улетел на юг? Или расщепился на атомы от стыда за запах?

Сергей держал в руках сиротливый черный носок. На пятке просвечивала дырка, напоминающая глаз циклопа. Смотреть в этот глаз было невыносимо.

Решение пришло в виде рекламного буклета, выпавшего из почтового ящика прямо в лужу. «Носочный Путь», — гласило размытое объявление. — «Подписка на гармонию. Ваши ноги скажут вам "Оммм"».

Сергей был человеком простым. Ему не нужно было «Оммм». Ему нужно было, чтобы в ботинках было сухо и тепло. Он оформил подписку, надеясь, что теперь носки будут появляться в доме сами, как пыль.

Первая коробка пришла через неделю. Она была подозрительно легкой. Внутри лежала одна пара серого цвета. На ощупь носки напоминали коврик для вытирания ног в сельской поликлинике.

К носкам прилагалась записка:
«Модель "Суровая Реальность". Состав: 100% нечесаная шерсть гималайского яка, который был в плохом настроении. Эти носки не греют, они закаляют характер. Колкость ворса стимулирует точки на стопах, отвечающие за раскаяние».

Сергей надел. Ощущение было такое, словно он сунул ноги в муравейник, где муравьи были вооружены маленькими вилками.

— Ничего, — подумал Сергей, морщась при каждом шаге. — Зато натуральное. Экологичное. Як старался, злился.

На работе коллеги косились на его ноги. Сергей чесался. Незаметно, одной ногой о другую, как кузнечик. К обеду он понял, что раскаяние, за которое отвечали точки на стопах, наступило. Он раскаивался, что связался с яком.

Месяц прошел в чесотке. Пришла вторая посылка. Сергей вскрыл её с надеждой на хлопок.

В коробке лежало три носка. Все разные. Один — в красную полоску, второй — зеленый в горошек, третий — крошечный, на младенца.

Инструкция поясняла:
«Набор "Поиск себя". Вы никогда не знаете, какой ногой встанете завтра. Красный — для агрессивной левой. Зеленый — для умиротворенной правой. Маленький носок — для вашего внутреннего ребенка. Наденьте его на большой палец, чтобы он не мерз».

Сергей сел на диван. Внутренний ребенок внутри него матерился грубым басом.

— Так, — сказал Сергей вслух. — Это не сервис. Это издевательство над здравым смыслом за мои три тысячи рублей.

Он позвонил в службу поддержки. Вместо гудков там звучал шум прибоя и крики чаек. Потом мягкий, обволакивающий голос произнес:

— Вы дозвонились в "Носочный Путь". Если вы хотите осознать тщетность бытия — нажмите один. Если ваш носок потерял смысл жизни — нажмите два. Если вы хотите поговорить с Консьержем — просто подумайте об этом.

Сергей подумал. Громко, с использованием непечатных идиом. Голос ответил:

— Я чувствую вашу вибрацию. Соединяю.

— Приветствую вас, путник, — раздалось в трубке. — Я брат Евлампий. Почему ваша аура такая колючая? Вам не подошла шерсть яка?

— Мне не подошел размер! — сдерживаясь, сказал Сергей. — И количество. И философия. Я заказывал носки, чтобы ходить. А не чтобы думать о внутреннем ребенке! У меня палец синеет в этом чехольчике!

— Синева — это цвет мудрости, — парировал Евлампий. — Вы слишком привязаны к физическому. Зачем вам одинаковые носки? Разве ваши глаза одинаково видят мир? Разве ваши руки делают одно и то же? Разнообразие на ногах — это первый шаг к свободе от стереотипов.

— Я работаю в банке! — взвыл Сергей. — Какой стереотип?! Если я приду в носке на большом пальце, меня уволят! Мне нужны черные. Десять пар. Одинаковых. Хлопковых. Без яка. Без смысла. Пустые, черные носки!

— Ох, Сергей… — Евлампий вздохнул так тяжело, словно держал на плечах весь мировой запас грязного белья. — Вы просите тьму. Черный хлопок — это саван для ног. Мы не продаем смерть. Мы продаем опыт. В следующем месяце вам придут носки из переплетенных стеблей лотоса, которые нужно поливать…

— Я хочу отписаться!

— Отписаться… — слово прозвучало как приговор. — Вы хотите разорвать нить судьбы? Это возможно. Но вы должны взглянуть мне в глаза. Приходите. Мы находимся в бывшем планетарии. Идите на свет Полярной звезды.

Сергей пошел. Офис «Носочного Пути» действительно был в планетарии, в подсобке под куполом. Там было темно, пахло нафталином и звездной пылью, которая на поверку оказалась обычной пылью.

Евлампий сидел в позе лотоса на горе непарных носков.

— Я пришел, — сказал Сергей, чувствуя себя идиотом. На нем были носки «Аскеза», потому что другие он постирал, и они сели до размера кукольных.

— Вижу, — кивнул Евлампий. — Як все еще кусает вас? Это хорошо. Это значит, вы живы.

— Я хочу расторгнуть договор, — Сергей положил на стол заявление.

— Бумага… — Евлампий брезгливо взял листок двумя пальцами. — Люди придумали бумагу, чтобы записывать глупости. Вы могли бы просто послать ментальный сигнал. Но раз вы здесь… Скажите, Сергей, чего вы боитесь? Того, что носки изменят вас? Или того, что вы поймете: носки — это единственное, что у вас есть?

— Я боюсь, что у меня ноги отвалятся от вашей заботы! — честно признался Сергей. — Верните мне право на простые носки! Я хочу быть серым, скучным человеком в одинаковых носках. Я хочу гармонии через однообразие!

Евлампий долго смотрел на него. В его глазах читалась вселенская скорбь по утерянной душе.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Идите. Погрузитесь в свою рутину. Носите свой мертвый хлопок. Но знайте: однажды, глядя на свою ногу, обтянутую черной скукой, вы вспомните яка. И вы заплачете.

Он шлепнул печать на заявление. Печать была в форме дырки от бублика.

Сергей вышел на улицу. Светило солнце. Люди шли в одинаковых носках. Это было прекрасно. Он зашел в магазин, купил упаковку «Носки мужские, черные, эконом» и прижал её к щеке. Они пахли химией и Китаем. Родной запах.

…

Утром в дверь позвонили.

На лестничной клетке никого не было. Стояла только огромная, в человеческий рост, фигура, замотанная в полиэтилен. Сергей разрезал пленку.

Это был памятник. Памятник Неизвестному Клиенту.

Статуя, отдаленно напоминающая самого Сергея, была скручена из тысяч носков. Тут были все: и шерстяные, и капроновые, и детские пинетки, и даже чьи-то колготки в сеточку. Нос статуи был сделан из того самого носка для большого пальца. Вместо глаз — две огромные пуговицы, пришитые суровыми нитками.

В руках статуя держала свиток:

«Мы отпускаем тебя, но мы не забываем. Этот голем будет стоять в твоем доме, впитывая пыль и твои сомнения. Он сделан из всех потерянных носков города. Теперь ты — их хранитель. С любовью, Носочный Путь».

Сергей посмотрел на статую. Статуя посмотрела на Сергея пуговичными глазами. Она была ужасна и величественна одновременно, как ЖЭК в день приема граждан.

Кот вышел из кухни. Он долго осматривал нового жильца, брезгливо дергая усами. Потом он подошел к носочному идолу, встал на задние лапы и начал сосредоточенно, с чувством выполненного долга, драть когти о «ногу» статуи, вытягивая из неё длинные, печальные нитки.

— Оставь, — махнул рукой Сергей. — Пусть стоит. В доме должен быть хоть кто-то, кто всегда молчит и слушает.

Он пошел ставить чайник. Обычный чайник. На газу. Без философии. Хотя, глядя на пар, вырывающийся из носика, он вдруг подумал: а ведь свист чайника — это крик души воды, запертой в металлической тюрьме…

— Тьфу ты! — вздрогнул Сергей. — Заразно.

Кот посмотрел на него с прищуром. В его взгляде читалось: «Ну что, лысый, теперь ты понимаешь, почему я иногда ору по ночам?».