О чём молчит тот, чьи слова запутываются в горле? Он пишет их на шёлке.
Диме шестнадцать, и его главный враг — собственный голос. Заикание, обострившееся после травли, превращает каждую попытку сказать что-то в мучительную пытку. Его мир сузился до размеров тишины.
Но в заброшенной мастерской матери он находит другой язык. Язык льна, шёлка, шифона и кружева. На обрывках ткани маркером, а потом и иглой, он начинает вышивать то, что не может выговорить: страх, гнев, первую влюблённость в одноклассника Антона, тоску по уехавшей матери.
Сначала это был тайный дневник. Потом — рубашка-манифест. Затем — юбка, в которой он впервые почувствовал себя собой. А в финале — платье. Платье, сшитое из страхов и надежд, материнских писем и строчек поддержки от незнакомцев из блога. Платье, которое станет его голосом на школьной сцене, перед переполненным залом, где сидит его молчаливый, суровый отец.
Примечания автора:
Дорогой читатель,
Эта книга выросла из двух наблюдений. Первое — за удивительной, почти магической способностью ткани хранить память: запах, складку, след от слезы или улыбки. Второе — за мужеством тех, чья речь не похожа на привычную, плавную реку, кто вынужден пробираться к смыслу через частокол собственных заминок.
Мне хотелось исследовать, как человек создаёт язык там, где общепринятый язык отказывается служить ему. Как боль и страх можно не подавлять, а превратить в материал для творчества — в строчку, в стежок, в лоскут. Как наше самое странное, «неправильное» качество может оказаться нашим главным даром и компасом.
Дима, Катя, его отец — это не герои «про проблему». Это герои про поиск красоты и правды в собственной, уникальной человеческой материи. Про то, что принятие начинается не с громких лозунгов, а с умения прикоснуться к шёлковой ленте на рукаве другого и прочесть там историю, похожую на твою.
